ТРАНСГЕНДЕРЫ В ГЕНДЕРНО-МАРКИРОВАННЫХ ПРОСТРАНСТВАХ

В постсоветских феминистских сообществах в последние годы также обострились дискуссии на эти темы, которые во многом транслируют нарративы из стран Запада, базируя на них собственные построения. Так, в статье в сообществе Живого Журнала «femunity» рассматривается наметившаяся тенденция признания гендерной идентичности на основе самоопределения, приводящая к появлению «женщин с пенисами».

В контексте доступа к женским туалетам и раздевалкам делается вывод: «Трансженщины-насильницы и косящие под них М [мужчины – И.И.] - это опасность, которая ДОБАВИТСЯ к уже существующей опасности».

В частности, транс-мужчина Майкл Хьюз, запустивший целую кампанию, выкладывая в сеть свои фото с бородой и в целом нормативно-маскулинной внешностью в женских туалетах, задаётся вопросом: «Разве я выгляжу так, как будто мне место в женских помещениях?»

Например, в данной статье предлагается определить мужчин и женщин исходя из «биологического пола» на 10 фото с цисгендерными и трансгендерными людьми вперемешку. Очевидно, это трудно разрешимая задача для большинства, поскольку транс-женщины здесь неотличимы от цис-женщин, а транс-мужчины – от цис-мужчин.

Причём в отношении подобных ситуаций часто упускается из виду, что ошибки возможны в обе стороны: женщина, выглядящая достаточно маскулинно (которой, кстати, может оказаться и радикальная феминистка), может сама столкнуться с тем, что её не пустят в женский туалет, приняв за мужчину.

Вопрос возникает и по поводу небинарных людей, чью отличную от мужской и женской идентичность начинают признавать и фиксировать в документах в том числе и в некоторых штатах США. При действии «туалетного закона» в заведении, где есть только мужской и женский туалет может получиться, что им нельзя ни туда, ни туда.

• Другое издание запросило у инициаторов «туалетных» законопроектов в штатах Кентукки, Техас и Флорида статистические данные, которые подтверждали бы необходимость введения таких законов. Ни от одного из политиков оно не получило ответа.

• Ещё одно любопытное расследование выявило, что в различные годы за инциденты в туалетах, связанные с сексуальными актами, было арестовано как минимум трое республиканцев – то есть представителей той самой партии, которая в основном и продвигает «туалетные законы». В этом определённо усматривается некоторая ирония.

• Также в публикации 2016 года упомянуто, что Институт Уильямса, известный различными исследованиями в области сексуальной ориентации и гендерной идентичности, работает над исследованием вопроса, ведёт ли расширение доступа к публичным пространствам для трансгендерных людей к росту преступлений насилия, и ранние данные показывают, что нет. Более подробной информации об этом, впрочем, найти не удалось.

• Наконец, в 2015 году произошёл резонансный инцидент в одном из клубов сети «Planet Fitness» в штате США Мичиган. Посетительница клуба пожаловалась на то, что в женскую раздевалку был допущен человек, выглядящий как мужчина. Администрация пояснила, что это была трансгендерная женщина, и политика сети основана на недискриминации в отношении гендерной идентичности: в частности, посетители могут пользоваться всеми помещениями клуба исходя из заявленной ими идентичности.

Возмущённая женщина, однако, продолжала жаловаться, говоря, что «если у вас есть мужские органы, то вы не должны находиться в женской раздевалке, и меня не волнует, кто вы при этом». На протяжении нескольких дней она подходила к другим женщинам со словами о том, что «здесь мужчины допускаются в женскую раздевалку». В конце концов её членство в клубе было прекращено по причине того, что своё недовольство политикой сети она высказывала в неприемлемой и хулиганской форме.

Позднее в некоторых СМИ сообщения об этом событии разошлись в таком виде, как будто политикой «Planet Fitness» действительно позволяется нахождение мужчин в женских раздевалках.

Тем не менее, результаты показывают, что это количество росло постоянно на протяжении всего исследуемого периода, и сами авторы признают, что на них могло повлиять также увеличившееся внимание прессы к теме и общий рост проявлений вуайеризма в мире. Кроме того, ограниченность выборки оставляет вопросы об их статистической значимости.

Добавим, что за этой работой стоит пастор Пол Деркс , известный своей последовательной позицией против антидискриминационных законов в отношении трансгендерных людей в Канаде.

При этом небелые транс-люди и те, кто не совершили переход посредством медицинских вмешательств, имели больше проблем по всем упомянутым аспектам.

Другое, гораздо более масштабное исследование было проведено в 2015 году в США «Национальным центром за равенство трансгендеров» (NCTE) и охватило 27715 респондентов.

Оно остаётся одним из наиболее всеобъемлющих на сегодняшний день, затрагивая различные жизненные аспекты транс-людей, и в том числе посещение туалетов.

По его данным:

Также согласно исследованиям, проводившимся среди трансгендерных учащихся, 60% из них запрещали пользоваться туалетом в соответствии с их гендерной идентичностью, и 76% ощущали себя в школе в небезопасности по причине своей трансгендерности.

Вышеупомянутые исследования, к сожалению, не дают ответа на вопрос, насколько меняется ситуация в зависимости от внедрения тех или иных политик, регулирующих доступ к туалетам (первое из них при этом явным образом фокусировалось именно на гендерно-маркированных туалетах).

Однако их данные показывают, что туалеты являются реально опасным местом для очень большого числа транс-людей, а больше половины рассматривают их как потенциальную опасность, которой лучше избегать. Причём эти цифры несопоставимы с приведенными выше единичными случаями, когда, напротив, цисгендерные люди подвергались опасности со стороны трансгендерных.

Однако мы в данном анализе не придерживаемся точки зрения, что если какие-то аспекты выглядят статистически более значимыми, чем другие, то менее значимыми можно пренебречь. Напротив, цель написания этого материала – найти решения, наиболее оптимальные для всех затрагиваемых сторон.

Здесь хочется отдельно сделать оговорку по аспекту дискомфорта. Дело в том, что можно, конечно, нежелание находиться в одном пространстве с недостаточно феминными транс-женщинами, как в некоторых из приведённых случаев, просто назвать трансфобией и на том закрыть вопрос. Однако важно понимать, что проблему это само по себе не решит – ни меньше трансфобии, ни больше комфорта от этого не станет.

Другими словами, аргумент дискомфорта не стоит игнорировать, даже если стоящие за ним опасения производят впечатление надуманных и обусловленных предрассудками (что, впрочем, также не означает, что стоит полностью идти у него на поводу). В то же время, стоит держать в уме, что дискомфорт, существующий исключительно в голове, имеет хорошие шансы снижаться со временем – по мере адаптации психики к меняющейся реальности.

Практика гендерно-нейтральных туалетов двух вышеупомянутых типов уже является достаточно обычной для учебных заведений в США.

Так, ещё в 2014 году более 150 колледжей содержали такие туалеты – часто не отказываясь при этом полностью и от привычных мужских и женских.

Распространённой особенностью гендерно-маркированных туалетов является то, что мужские туалеты кроме унитазов часто содержат также писсуары, в то время как в женских их нет. Это породило ещё один подход, альтернативный гендерному разделению.

В то время как вышеописанное скорее предложения для реализации, есть и уже воплощённые интересные решения.

Например, в кинотеатре техасской сети «Alamo Drafthouse» гендерно-нейтральный туалет содержит в себе два раздельных пространства: комнату с писсуарами и помещение, к которому примыкает ряд закрытых кабинок – каждая с отдельным унитазом и умывальником.

Таким образом, туалет удобен как для тех (главным образом, мужчин), кто предпочитают «по-быстрому» и не особенно беспокоятся о приватности, так и для тех, кто имеют потребность в уединении.

В Канаде в спортзалах и бассейнах достаточно распространённой практикой являются общие раздевалки с отдельными кабинками, рассчитанными как на одного человека, так и на семью или группу, без какой-либо привязки к гендеру.

Одним из первых такой подход был применён в «Regent Park Aquatic Centre» Торонто в 2012 году.

В той же Канаде гендерно-нейтральные раздевалки понемногу внедряются и в школах. Например, в средней школе Сент-Стивена буквально летом этого года отдельные раздевалки для девочек и мальчиков были заменены на общую с 28 закрытыми кабинками. Реакции местных жителей, в том числе родителей учеников школы, были очень противоречивыми: от полной поддержки новшества до категорического неприятия.

При этом аргументом школьных учителей в его пользу было то, что отсутствие гендерного разделения позволит им лучше контролировать общее пространство и предотвращать буллинг – ведь иначе доступ в то или иное пространство для учителя ограничен в зависимости от его пола.

К слову, одна из радикальных феминисток, выступающая против допуска трансгендерных людей в женские туалеты и раздевалки, выдвинула идею создания третьего помещения наряду с мужским и женским, которое было бы общим для всех желающих, но с отдельными закрытыми кабинками. Подобный же вариант был предложен мной выше для туалетов.

Этот пример наглядно показывает, что когда стороны, имеющие разные мнения по вопросу, не застревают с ними исключительно в идеологической плоскости, а пытаются искать практические решения, то компромиссы, способные устроить всех, вполне могут быть найдены.

• В Великобритании подобная политика, в соответствии с которой заключённые должны размещаться в тюрьме исходя из их гендерной идентичности, действует с 2017 года.

• В последнее время также много обсуждается случай Йена Хантли . Этот человек в 2002 году совершил убийство двух 10-летних школьниц в Сохеме (Англия) и по сей день отбывает за это наказание в тюрьме. Какое отношение к этой истории имеет трансгендерность?

Дело в том, что в начале 2017 года данная личность попросила называть её Лайан, начала носить женскую одежду и парик, и готовиться к трансгендерному переходу.

В 2018 предпочитаемое имя было изменено на Никола – так же зовут мать одной из убитых девочек. В случае совершения транс-перехода заключённая должна быть переведена в женскую тюрьму, и, как сообщается в «Daily Star» со слов неназванного источника:

«Никто не верит, что он правда хочет быть женщиной – он просто хочет выйти из мужской тюрьмы».

Можно также отметить, что время камин-аута довольно-таки совпадает с началом действия новой британской политики в отношении транс-заключённых. Тем не менее, я воздержусь от каких-либо выводов по поводу гендерной идентичности данного человека, оставляя читателям свободу для размышления.

Вебсайт «Trans Crime UK» представляет собой своего рода базу данных, содержащую несколько десятков случаев осуждения транс-людей за различные преступления в Великобритании, из которых больше половины являются сексуальными посягательствами.

Как следует из описания сайта, его создатели не считают трансгендерных людей в большинстве своём преступниками, а имеют целью сохранить баланс между соблюдением прав трансгендеров и прав женщин.

В частности, они обеспокоены предлагаемыми изменениями к «Закону о признании гендера», которые должны привести к возможности такового признания на основе самоопределения. Хотя авторки прямо не называют себя, по риторике и приведенным ссылкам очевидно, что это группа трансэксклюзивных радикальных феминисток.

Возникают ли подобные угрозы безопасности женщин в убежищах?

Например, в Канаде был арестован Кристофер Хэмбрук, который, представляясь транс-женщиной по имени Джессика, получал доступ в убежища для женщин в Торонто, и там в начале 2012 года сексуально домогался двух женщин.

Впоследствии у него было диагностировано антисоциальное расстройство личности.

На этот случай часто ссылаются трансэксклюзивные феминистки, приводя его как аргумент не только против доступа в женские убежища, но и, шире, против антидискриминационных мер по признаку гендерной идентичности и экспрессии, или против признания идентичности на основании самоопределения. Тем не менее, такие инциденты, связанные именно с шелтерами – а тем более, действительно с транс-женщинами, а не попытками выдать себя за них – фактически, единичные.

В другой ситуации Кристи Ханна, жертва сексуального насилия, находясь в убежище Торонто для женщин с алкогольной и наркотической зависимостью, была помещена в одну комнату с трансгендерной женщиной.

На эту ситуацию она написала жалобу в правозащитную инстанцию, поскольку пребывание с «трансгендером, имеющим мужское тело, в её безопасном пространстве» вызвало у неё стресс, тревогу и воспоминания об изнасиловании.

Отметим, что, с одной стороны, в этих случаях со стороны транс-женщин не было отмечено никаких проявлений, которые бы указывали на то, что они действительно могут представлять опасность, а были исключительно опасения.

С другой стороны, для людей, переживших насилие и зачастую имеющих посттравматическое стрессовое расстройство, факторы, повышающие тревожность и дистресс нельзя игнорировать даже при отсутствии реальной опасности.

Первоначально эти данные были подвергнуты критике по причине неясности их происхождения, однако позднее британское Министерство юстиции выдало данные, которые в целом подтверждают пропорции: всего 125 трансгендерных заключённых, из которых 52 содержатся в блоках для сексуальных преступников.

При этом 25 транс-заключённых содержится в женских тюрьмах, однако неизвестно, сколько из них являются транс-женщинами. Организация, проведшая исследование, деятельность которой, как можно понять по её вебсайту, сосредоточена вокруг противодействия реформе того самого «Закона о признании гендера», призывает правительство использовать её данные и принять меры для обеспечения лучшей безопасности заключённых женщин.

Поскольку такие величины сами по себе без сопоставления с другими ничего не значат, приведём данные из отчёта британского Минюста за 2016–2017 гг., где сказано, что сексуальные преступники в целом составляют 18%, или 13400 из всех преступников, содержащихся в тюрьмах Англии и Уэльса. Другими словами, для транс-женщин этот процент более чем в 2 раза выше среднего.

Прежде чем делать выводы, упомянем ещё одно исследование, на которое часто ссылаются радикальные феминистки, аргументируя, почему транс-женщин нельзя допускать в женские пространства. Это долговременное исследование, проведённое в Швеции в период 1973–2003 гг., в котором изучалась динамика нескольких показателей у транс-людей после перехода, в том числе уровень преступности.

В частности, данные показали, что среди трансгендеров он выше, чем в контрольной группе женщин, и не отличается от такового в контрольной группе мужчин – причём это характерно как для транс-женщин, так и для транс-мужчин.

Эти данные требуют интерпретации. Сами исследователи не углублялись в таковые, поскольку этот аспект не был для них в фокусе.

Например, частота попадания афроамериканцев в тюрьму более чем в 3 раза выше среднестатистической, а количество совершаемых ими убийств и ограблений примерно в 8 раз больше, чем белыми американцами.

Что касается ЛГБТ, в статье, анализирующей корреляции между принадлежностью этой социальной группе и преступностью, указывается, что в США процент заключённых среди лесбиянок, геев и бисексуалов в 3 раза больше, чем в среднем в популяции.

Очевидно, в эту картину вполне вписываются и транс-люди: «Национальный опрос о дискриминации трансгендеров» показывает, что 16% трансгендерных людей когда-либо попадали в тюрьму, в то время как для взрослого населения в целом эта величина равна 2,7%.

Этот показатель выходит куда выше, чем для более благополучной для транс-людей Швеции, и те же самые феминистки от него, вероятно, должны были бы и вовсе прийти в ужас.

Отметим в ключе вышесказанного, что вопросы о сегрегации по национальному или расовому признаку на сегодняшний день уже не являются предметом практического обсуждения и обычно расцениваются как нацизм.

По поводу трансгендерных же людей на тех же самых условиях они всё ещё остаются на повестке дня, и мы вынуждены заниматься обоснованием того, что транс-люди «не верблюды».

Трансгендерный юрист Дин Спейд создал в 2002 году «Правовой проект имени Сильвии Риверы», чтобы предоставлять транс-людям бесплатную юридическую помощь.

В 2007 году он опубликовал исследование ситуации в мужских тюрьмах штата Нью-Йорк, основанное на интервью с транс-заключёнными.

Одна из его респонденток, например, пишет: «Моих трансгендерных подруг арестовывают едва ли не ежедневно. Иногда их арестовывают за секс-работу, даже когда они не работают, полиция просто считает: "Это транс, надо его арестовать". Они выискивают транс* женщин. Но когда нам нужна помощь, их никогда не оказывается, когда кто-то преследует или домогается, то их нет».

Другие указывали, что в тюрьме постоянно сталкивались с оскорблениями, избиениями, сексуальными домогательствами и насилием, причём со стороны тюремного персонала даже в большей степени, чем от других заключённых. Кроме того, их часто ограничивали в возможностях гендерного самовыражения и отказывали в медицинской помощи, связанной с транс-переходом.

Транс-мужчина, отбывавший наказание в женской тюрьме в Калифорнии, рассказывал, что его заставляли носить платье исключительно ради унижения, поскольку никто больше таковых не носили.

В 2011 году в США был проведён уже упоминавшийся «Национальный опрос о дискриминации трансгендеров» с говорящим подзаголовком «Несправедливость на каждом шагу», который среди прочего затрагивал ситуацию транс-людей в местах содержания под стражей.

Другое исследование, проведённое в 2007 году в исправительном учреждении Калифорнии, показало, что 59% транс-женщин подвергались сексуальному насилию в мужской тюрьме. Для сравнения, среди цис-мужчин это только 4,4%.

В качестве конкретного примера можно, среди прочих, найти свидетельство транс-женщины, которую в мужской тюрьме насиловали каждый день, а иногда и чаще. В общей сложности за 4 года отбытия срока она была изнасилована более 2000 раз.

На этом фоне одним из немногих позитивных примеров выглядит история Шайло Квин. В 1980 году она была приговорена к пожизненному заключению без права досрочного освобождения и отбывала срок в мужской тюрьме. Трансгендерный переход она начала в 2008 году.

Что касается Украины, о случаях нахождения транс-людей в местах заключения здесь никаких сведений нет.

В других странах постсоветского пространства же такие прецеденты были.

• В мае 2018 года трансгендерная женщина в Кливленде была вынуждена обратиться в убежище для мужчин, поскольку в местном женском, по её словам, жестоко относятся к транс-женщинам, они подвергаются постоянным словесным нападкам.

Однако в мужском шелтере всё обернулось ещё хуже: ночью во время сна она была изнасилована, причём насильник в прошлом уже совершал тяжкие преступления, в том числе связанные и с сексуальным насилием.

• Другую транс-женщину Жаклин Гельдерблом, как сообщалось в августе 2017, отказались принять как в мужское, так и в женское убежище, после чего она была вынуждена ночевать на скамейке в детском парке.

По словам сотрудницы центра гендерной адвокации Конкордии, это достаточно типичная ситуация в канадской провинции Квебек

• В феврале 2018 года в Аляске транс-женщина Саманта Койл подала в суд на женский шелтер «Центр Надежды», который отказал ей в размещении из-за её трансгендерности.
  
  Представитель шелтера при этом утверждает, что отказали ей на самом деле вовсе не поэтому, а потому что она была в состоянии опьянения – но тут же добавляет, что у них религиозная организация, которая не позволяет принимать в шелтер «биологических мужчин». Дело сейчас находится на рассмотрении.

В продолжение темы судов, известно дело Кимберли Никсон – транс-женщины, которая была волонтёркой в службе поддержки женщин, переживших насилие, однако ей отказали по причине трансгендерности, когда она пыталась устроиться консультанткой в соответствующее убежище.

Она подала на шелтер в суд, но в конечном счёте Верховный Суд поддержал ответчика, посчитав, что в этой ситуации не было дискриминации, и шелтер имеет право на создание женского пространства, не принимая во внимание гендерную идентичность.
Решение было вынесено в 2003 году и после отклонения апелляции в 2007 дело окончательно закрыто.

Можно предполагать, что, если бы такая история произошла недавно, она могла бы иметь другой финал, поскольку сейчас запрет на дискриминацию по признаку гендерной идентичности прописан в Канаде на уровне закона. Но это не более чем предположение.

Проблемы возникают также у трансгендерных мигрантов. Например, из Мексики и стран Карибского бассейна в США регулярно прибывают караваны – в одном из таких недавних караванов было 37 транс-людей.

Разумеется, отдельные тюрьмы и блоки имеют свои недостатки. В том числе экономические – поскольку трансгендерных заключённых не так много, делать отдельное учреждение под них может быть невыгодно – хотя во многих странах хотя бы одна такая тюрьма на всю страну вероятно, оправдала бы себя.

Кроме того, за исключением упомянутого проекта небинарной тюрьмы, такой подход обычно подразумевает трансгендеров как некое однородное множество, чаще всего по умолчанию имея в виду транс-женщин, а другие гендерные идентичности не принимаются во внимание.

И, однако, иногда транс-идентичности смешивают не только между собой, но и с другими ЛГБТ-идентичностями – с разной степенью успешности.

Блок для геев и трансгендерных людей по сей день существует в тюрьме Лос-Анджелеса.

Здесь сообщество заключённых смогло создать особую среду взаимоподдержки, в которой они достаточно свободны в своих гендерных проявлениях, творчестве и саморазвитии: вместо контрабанды наркотиков они устраивают сценические номера , шьют себе бельё и платья.

По сравнению с большинством тюрем, в их среде гораздо меньше насилия. Это, однако, привело в том числе к неожиданным последствиям: некоторые из них, выйдя из тюрьмы, снова совершали преступления, чтобы вернуться туда, где их жизнь, фактически, оказывалась более благополучной и наполненной смыслом, чем на свободе.

Последнее можно воспринимать как иллюстрацию уровня дискриминации и низкого качества жизни трансгендерных людей, а не как недостаток данной тюремной программы.

К слову, полицейский департамент Лос-Анджелеса в мае 2017 года ввёл политику в отношении трансгендерных заключённых, согласно которой к ним следует обращаться по предпочитаемому имени и местоимению, а также запрещается выпытывать и раскрывать детали их трансгендерного статуса.

В предыдущем разделе основную часть главы о решениях занимали гендерно-нейтральные помещения. Возможны ли гендерно-нейтральные тюрьмы?

На сегодняшний день таковые чаще встречаются в развивающихся странах, где условия заключения в целом как правило хуже и не могут быть приведены в качестве позитивной практики. Но кроме того, например, в 80-х некоторые тюрьмы в США были переоборудованы под общие, когда число заключённых женщин стало заметно расти, а отдельные учреждения для них строить не успевали.

Одной из таких тюрем был исправительный центр округа Логан в Иллинойсе.

Совместное содержание под стражей женщин и мужчин не привело к заметному увеличению числа инцидентов, как того можно было бы ожидать, однако не в последнюю очередь благодаря повышенным мерам безопасности, на которые жаловались многие заключённые.

Без таких мер женщины в общих тюрьмах часто подвергались сексуальным домогательствам и насилию.

В 2000 году эта тюрьма была преобразована в чисто женскую – содержать её и дальше как совместную было признано слишком накладным. На сегодняшний день обычная практика в странах Запада такова, что женщины не только содержатся в отдельных тюрьмах или блоках, но и охрана в них также представлена исключительно женщинами.

Дискуссии об общих тюрьмах иногда ведутся, а, например, в Корнуолле, где нет женских тюрем, идёт кампания за открытие гендерно-нейтральной тюрьмы.

Но в целом в мире, где значительную часть преступлений составляет насилие мужчин над женщинами, такой подход в качестве базового стандарта всё же, вероятно, стоит признать преждевременным.

Пример Лос-Анджелеса кажется идеальным, но обустройство таких блоков может занимать месяцы, а то и годы, учитывая человеческий фактор. Поэтому, держа его в уме, желательно иметь решения, доступные в рамках уже существующей системы, или с минимальным её усовершенствованием.

В этом ключе обратим внимание на руководство по обращению с заключёнными Новой Зеландии, которое постоянно обновляется – последние на момент написания данного текста изменения датируются июлем 2018 года.

В нём есть раздел, посвящённый транс-заключённым, основные принципы которого звучат так, что подход должен быть:

- индивидуальным;

- обеспечивать сохранение их достоинства, безопасности и частной жизни;

- обеспечивать поддержание их личной гендерной идентичности;

- не зависеть от того, лица какого гендера обычно содержатся в данной тюрьме.

Далее новозеландское руководство предписывает помещать транс-людей в отдельные камеры, за исключением случаев, когда есть два транс-человека с одинаковой гендерной идентичностью. В целом, безопасность должна обеспечиваться так, чтобы не ограничивать для трансгендера доступ ко всем тем же возможностям, что есть у других заключённых.

У них также должна быть возможность одеваться и выглядеть в соответствии со своей гендерной идентичностью, включительно с использованием таких предметов как утяжки, протезы и т. п. по необходимости.

При любых коммуникациях с транс-заключёнными персонал должен использовать предпочитаемое имя и род, и, если оно не совпадает с указанным в официальных документах – рекомендовать им пройти процедуру юридического признания гендера.

Изначально созданный как временное убежище для ЛГБТ-людей, бежавших с оккупированных территорий Донбасса и Крыма, позднее он стал принимать и других представителей ЛГБТ, оказавшихся в сложной жизненной ситуации.

Для приёма в шелтер они подают заявку, которая рассматривается индивидуально, и, в случае одобрения, могут прожить там до 3 месяцев.

Стоит отметить, что за время существования шелтера в нём случались различные ситуации, бывали и конфликты с участием трансгендерных людей. Но решения в таких ситуациях всегда также принимаются индивидуально с учётом всех нюансов, не отдавая предпочтения кому-либо исходя из идентичности или наличия либо отсутствия транс-статуса.

Заметим к слову, что в таких ЛГБТ-шелтерах нет гендерного разделения, и его отсутствие само по себе не приводит к проблемам – хотя тут кто-то может возразить, что сексуальная ориентация накладывает свою специфику. Так или иначе, возможны ситуации, когда, либо по причине их отсутствия поблизости, либо в силу других причин транс-люди будут обращаться в обычные убежища, и вопрос их доступа туда при наличии гендерного маркирования может возникать.

При поступлении в шелтер соискатели как правило проходят собеседование. Это особенно важно в убежищах для женщин, пострадавших от насилия. Как и в тюрьмах, было бы хорошей практикой, чтобы сотрудники шелтеров – особенно те, кто проводят собеседования – сами проходили тренинги по обращению с трансгендерными людьми.

Важно также учитывать индивидуальные особенности и личные предпочтения, чтобы, как в одном из приведённых ранее примеров, в одной комнате не оказывались люди, которым (или кому-то из них) может быть вместе некомфортно.

Тем более что последнее возможно в силу самых разных причин, совершенно не обязательно связанных с гендерной идентичностью.

В западных контекстах, впрочем, дискуссий о трансгендерах в гендерно-маркированных палатах почти не обнаруживается, за исключением отдельных случаев: например, Филиппа Моллой, страдающая биполярным расстройством, была напугана в начале 2018 года соседством в одной палате с трансгендерной женщиной, которую она приняла за мужчину.

Можно предположить, что в постсоветском пространстве вопрос с палатами чаще актуализируется по той причине, что здесь до недавнего времени повсеместной практикой было обследование транс-людей для постановки необходимого для перехода диагноза на базе психиатрического стационара.

Соответственно, вопрос, в мужскую или женскую палату класть, неизбежно возникал и порождал разногласия: нормативы требуют ориентироваться на паспортные данные, в то время как сами транс-люди предпочли бы, чтобы учитывалась их гендерная идентичность.

Однако в развитых странах, во-первых, психиатрическая госпитализация трансгендеров уже почти не практикуется. Во-вторых, если говорить о больницах в широком смысле, там давно распространены как одиночные палаты, так и палаты без разделения по гендеру.

Фактически, такая практика стала привычной до того, как понятие трансгендерности и связанные с ним вопросы стали широко обсуждаемыми. В результате они просто легли на уже сформировавшийся контекст, не приведя к новым заметным противоречиям.

В то же время, в Англии больницы платят штраф в случае помещения пациентов в смешанные палаты. Тем не менее, их количество всё равно выросло за последние годы из-за нехватки мест, а оказание необходимой помощи пациентам врачи – к счастью – всё же считают более важным, чем помещение в соответственно маркированную палату.

Что любопытно, рост произошёл при нахождении у власти правительства консерваторов, в то время как о необходимости их сокращения больше говорят либеральные демократы – то есть ситуация в чём-то обратная относительно, например, США. Однако, кроме редких отсылок, тема трансгендерности никак не фигурирует в этих дискуссиях.

Если споры по ранее рассмотренным темам возникают в любой части социума, доходя до самых высших законодательных кругов, то отдельные женские мероприятия и возможность доступа транс-женщин на них обсуждаются почти исключительно в дискурсе феминизма.

Феминистки в этом смысле уже давно поделились на два лагеря с трансинклюзивной и трансэксклюзивной позицией.

Если первые рассматривают транс-женщин как и любых других женщин, не делая для них каких-либо исключений, то вторые либо считают их «переделанными мужчинами», либо, если даже и признают идентичность, всё равно отказывают им в доступе в женские пространства. Аргументация их, когда речь заходит о мероприятиях только для женщин, в целом такая же, какую мы приводили в предыдущих разделах.

Говоря о таких закрытых мероприятиях, вспомним историю Мичиганского женского музыкального фестиваля, или Мичфеста, как особенно показательную и поучительную. Фактически, события, связанные с этим фестивалем, сыграли не последнюю роль в обострении конфликта между трансэксклюзивными феминистками и трансгендерными активистками и поспособствовали выведению его из плоскости теоретических дебатов на уровень практического противостояния.

Мичфест, основанный в 1976 году и проводившийся в штате США Мичиган, был крупнейшим международным женским фестивалем на протяжении многих лет и даже именовался «оригинальным женским Вудстоком».

В 1991 фестиваль посетила Нэнси Беркхолдер, которая была опознана как транс-женщина, и организаторки попросили её покинуть фестиваль, поскольку её присутствие причиняет дискомфорт другим женщинам. Инцидент получил широкую огласку и был расценен транс-активистами как дискриминация.

Однако вскоре организаторка Лиза Фогель официально подтвердила, что он остаётся пространством для женщин, рождённых женщинами, и она не считает это трансфобным.

В последующие годы противостояние продолжалось и обострялось, и к 2014 году вылилось в бойкот Мичфеста, поддержанный рядом крупных ЛГБТ-организаций США, требовавших изменить его политику.

В ответ на это в августе 2014 были опубликованы «Мифы и правда о Мичфесте», где организаторки снова повторяли, что считают фестиваль для женщин, рождённых женщинами, не более трансфобным, чем, например, группы для беременных женщин или для женщин с раком шейки матки.

При этом указывалось, что на входе у женщин не проверяют «трусы», и ряд транс-женщин фактически посещали фестиваль, а случай с изгнанием Беркхолдер так и остался единственным. Лиза Фогель даже извинилась за тот инцидент 1991 года.

После этого заявления две организации отозвали свою поддержку бойкота, но многие остались на тех же позициях.

Можно увидеть в этой истории победу одной стороны и поражение другой, радуясь или горюя по этому поводу в зависимости от того, чьи взгляды ближе. А можно сказать, что по сути проиграли обе, потеряв пространство, которое не досталось в итоге никому. Таким образом, пока миноритарные группы разделяются, тратя силы и ресурсы на выяснение отношений между собой в неспособности найти компромисс, доминирующее большинство продолжает властвовать.

При этом ставить условие таким образом, что любое мероприятие должно быть трансинклюзивным, на мой взгляд тоже было бы неверно. Однако организаторкам, если они вводят ограничения на участниц или посетительниц мероприятия, стоит всегда очень хорошо подумать над тем, насколько такие меры оправданы. Действительно ли они нужны, учитывая специфику мероприятия или вопросы безопасности? Или же ограничения устанавливаются просто по привычке, из-за нежелания приложить немного больше усилий, стереотипных представлений или предрассудков?

С другой стороны, если кем-то такие ограничения были введены, и они кажутся явно неоправданными, можно высказать своё возмущение по этому поводу, но объявлять «священную войну», как это было с Мичфестом – тоже не самая конструктивная стратегия. Благо, на сегодняшний день трансинклюзивный феминизм распространён вряд ли меньше, чем трансэксклюзивный, и ресурсов имеет не меньше.

В завершение нашего обзорного материала хочется сказать вот о чём.

Как и другие миноритарные группы, трансгендерные люди часто сталкиваются с тем, что их рассматривают как некую однородную массу. При таком взгляде от каждой и каждого из них ожидают идеальности, поскольку достаточно появиться одной «паршивой овце», чтобы она автоматически дискредитировала всех.

Однако не стоит попадаться в эту ловушку. В сложном многообразном мире, который не может быть сведён к примитивному чёрно-белому и бинарному, трансгендеры, как и любые другие социальные группы, состоят из очень разных людей. И да: среди них могут быть в том числе насильники, преступники и просто не самые приятные личности – равно как люди выдающиеся и замечательные во всех отношениях. И это ни в коем случае не является поводом для ограничения всех транс-людей в правах и игнорирования их потребностей.

И не случайно на протяжении этого текста рефреном звучит словосочетание «индивидуальный подход». Чем больше развивается человечество, тем больше оно становится способным выделять и ценить каждую личность и индивидуальность. Принимать во внимание и учитывать её особенности и потребности такими, какие они именно у неё – а не только лишь по факту принадлежности к той или иной группе. Да, подчас это требует больших затрат ресурсов, чем автоматом приписать человека к букве «М» или «Ж». И всё же я верю, что будущее – именно за такими подходами.

Хочется надеяться, что этот текст станет ещё одним маленьким шагом навстречу такому будущему. И что даже изначально настроенные скептически читатели увидят в нём, что многие вопросы, пусть иногда выглядящие сложными и неоднозначными, могут быть решены ко всеобщему согласию, когда желание их решить действительно есть.