К идеям феминизма можно прийти очень разными путями. Отправной точкой может быть даже движение за права мужчин, возникшее как антифеминистское явление.
Сегодня Эдвин Ходж - доктор философии, кандидат социологических наук Университета Виктории. В фокусе его исследований находятся проблемы, с которыми сталкиваются мужчины.
Основа его исследований - феминистская теория. Но так было не всегда.
Update перевел с сокращениями историю, рассказанную от первого лица Эдвином Ходжем о его пути от движения за права мужчин к феминизму.
Будучи разочарованным белым мужчиной, я думал, что мужчины теряют свое место в обществе. И виноваты в этом женщины.
Чем я вообще, черт возьми, думал?
В 22 года я открыл для себя движение за права мужчин. Тогда я работал в книжном магазине и пытался заработать немного денег перед началом своего второго курса в университете.
Там я наткнулся на книгу под названием “Spreading Misandry: The Teaching of Contempt for Men in Popular Culture” (“Распространение мизандрии - учения о презрении к мужчинам в популярной культуре”, перевод редакции).
Я даже никогда ранее не встречал слова “мизандрия”. Но я сразу смог понять его значение: если мизогиния является ненавистью к женщинам, то мизандрия должна означать ненависть к мужчинам.
В то время я изучал политологию, поэтому я никогда не задумывался о таких социальных процессах как мизогиния и сексизм.
Это было откровение. В книге говорилось о том, как поп-культура демонизировала гетеросексуальных белых мужчин.
Не уверен, что было первым - прочтение книги о мизандрии или возникшее чувство, что мужчины теряют свое место в обществе. Знаю, что после прочтения книги это чувство выкристаллизовалась.
В книжном магазине существовала практика, которая позволяла сотрудникам прочесть какую-то книгу и рассказать об этом своим коллегам.
Я рассказал коллегам о прочитанной книге о мизандрии.
Обычно рассказ о прочитанной книге вызывал обсуждение, но после моего рассказа воцарилась мертвая тишина.
Все присутствующие сотрудники были женщинами. Они начали осторожно переглядываться, когда я говорил.
Я думал, что это будет моя Нагорная проповедь, что я делюсь откровением.
Вместо этого женщина в возрасте пятидесяти лет смотрела на меня около сорока секунд, пока длилась неловкая тишина. Прежде чем менеджер сказал: “Хорошо. Спасибо”.
Это был один из самых неловких моментов того периода моей жизни.
Тогда это послужило еще одним подтверждением мизандрии. Почему их так разозлило это, если им никак не угрожало то, что я говорил?
После этого случая мои коллеги были намного менее дружелюбны ко мне.
Примерно через три недели меня уволили. У меня нет абсолютно никаких доказательств того, что это связано с моей презентацией книги. Возможно, я тогда был придурком, грубил и мог срываться на людях, которых считал менее умными.
В тот период жизни я был настолько неуверен в себе, пребывал в замешательстве, что оказался особенно восприимчив к чему-то вроде движения за права мужчин.
Позже я узнал, что страдаю от клинической депрессии.
Есть много литературы о том, как экстремистские группы, топящие за права мужчин или за белое превосходство, используют молодых мужчин, в чьих жизнях воцарились хаос и конфликт убеждений.
Книга “Распространение мизандрии” была частью вербовки, а я был легкой добычей.
В конце того лета я расстался со своей девушкой, и был опустошен.
Большинство моих друзей были женщинами, но я начал отдаляться от них и больше зависать с парнями.
Вместо дружбы с женщинами основным вопросом стало, с кем из них я мог бы замутить.
Я искал других мужчин, которые чувствовали себя также, как я. В основном их можно было встретить в чатах или плохо написанных протоблогах, пропитанных яростью и страхом.
Я прочитал немного “Миф о мужской силе” Уоррена Фаррелла, и принял риторический трюк, который используют многие активисты по защите прав мужчин: “Я не феминист, и не являюсь активистом по защите прав мужчин. Я эгалитарный”, - говорил я.
Я сторонился социологии в первые несколько лет учебы, потому что эти курсы слушали в основном женщины.
Я разделял мнение, распространенное среди ученых, инженеров и техников, что социология не была “настоящей” наукой. Речь там могла идти только о чувствах и о том, что мужчины - корень всего зла.
Но я прослушал вводный курс социологии уже будучи старшекурсником.
Мы обсуждали феминизм и патриархальные институты, и я продолжал думать про себя, что я не угнетаю женщин.
Почему меня-то атакуют? Почему я - жертва этого нового феминистского порядка? Я презирал социологию.
Я выпустился в 2006 году со степенью по политологии и провел пару лет, подрабатывая барменом или продавцом смокингов.
Вскоре я понял, что хочу заниматься академической работой, в частности, изучением маскулинности, поэтому я снова записался на некоторые курсы социологии.Я подумал, что буду использовать свою академическую подготовку, чтобы говорить о проблеме мужских прав.
Стиснув зубы я буду слушать феминисток и читать их глупые книги, но затем вновь пойду своим путем, думал я. Но что-то пошло не так.
Я прочитал "Маскулинность" (Masculinities) и "Мужчины и мальчики" (The Men and the Boys) Рэйвин Коннелл, и мне понадобилось много времени, чтобы мои убеждения о мужских правах начали покидать меня.
Они не выдерживали всех эмпирических доказательств, которые я наконец читал. Это были исследования, основанные на феминистской теории, которые предлагали реальные решения.
Мужчины социализируются как стоические, разумные существа. Единственные позволительные нам эмоции - это гнев и радость.
В редких случаях нам разрешено плакать - если наша спортивная команда проиграла.
Как активист по защите прав мужчин, я всегда считал, что женщины и феминизм втискивают мужчин в это представление.
Но эти феминистские тексты не только подтвердили кризис мужественности. Они указали на то, что сами мужчины являются крупнейшими носителями маскулинности. Мужчины бьют друг друга за то, что они ведут себя “как девочки”, за то, что они любят шить или выпекать, за плач. И за многое другое, в том числе за отсылки к гомосексуальности.
Феминистки сделали тонкое и глубокое заявление: “На самом деле это уходит корнями в те же патриархальные институты, которые наносят вред женщинам”.
Последние доминируют в организациях по защите прав мужчин и предполагают, что все мужчины одинаковы и похожи на них.
Я понял слабость всех аргументов в пользу мужского угнетения, на которые я купился. Все доказательства, которые мне были нужны, давал феминизм.
Мне пришлось деконструировать все убеждения движения по защите прав мужчин, которые я усвоил.
Однажды я выдал аргумент, что метросексуальность угнетает мужчин, что это была попытка феминизировать нас, потому что мы слишком волосатые.
В итоге я поступил на магистерскую программу по социологии, и закончил ее в 2011 году.
Годом позже я начал публично идентифицировать себя как феминист.
Сейчас я социолог, кандидат в доктора наук в Университете Виктории.
Мое внимание по-прежнему сосредоточено на мужчинах (это не особо изменилось со времен участия в движении за права мужчин).
Но я признаю, что самый мощный набор инструментов для понимания проблем, с которыми сталкиваются мужчины, можно найти в феминистском анализе.
Каждый раз, когда я оглядываюсь на движение за права мужчин, я вижу только негатив, ярость, ненависть, горечь и страх.
Движение за права мужчин всегда было в первую очередь антифеминистским.
Но я не стыжусь своего участия в движении когда-то.
Я даже не думаю, что сожалею об этом, потому что без этого я, возможно, не оказался бы там, где я сейчас. Это привело меня к изучению маскулинности, и, в конечном счете, к феминизму.
Я встречаюсь с той же женщиной с 2004 года, и, скорее всего я здорово поиграл у нее на нервах.
