Из недавнего. Возвращаясь в США, я проезжаю через лондонский аэропорт Станстед. Летаю я часто, так что ритуал предполётного досмотра мне знаком: обувь, ноутбук, сканер. Но для меня, как и для многих других, этот обряд завершается тестом на социальную принадлежность. Как обычно, я собираюсь с духом и шагаю в сканер.
"Держите руки вот так… В карманах есть что-нибудь? Теперь не двигайтесь". Отступая к пульту управления, сотрудница безопасности аэропорта поднимает взгляд. В её глазах светится гендерная паника. Её глаза отчаянно пытаются раздеть меня: женщина или мужчина? Розовая кнопка или голубая? (Да, розовая или голубая.) "Женщина, — вздыхаю я, но плексиглас заглушает мой голос. — Женщина! — кричу я. — Розовая кнопка!" Остальные путешественники замирают в ожидании скандала, но лицо сотрудницы безопасности светлеет. "Я так и думала, что вы женщина!" — триумфально восклицает она. Она тыкает в кнопку с розовой схематической фигуркой: вагина, женский пол, женщина.
Как небинарный человек я могу рассказать сотни таких историй. Некоторые из них смешные, остальные жуткие. Вопреки широко распространённому убеждению, что все вписываются в чёткие гендерные категории, меня всегда воспринимали как гендерный знак вопроса. Взаимодействуя с людьми, я с детства сталкиваюсь с гендерными ожиданиями, мечущимися от одного полюса к другому. Впрочем, сейчас я определяю себя как небинарного человека не потому, что я андрогин. Я поступаю так скорее потому, что опыт андрогинной жизни очень наглядно продемонстрировал мне, насколько наша жизнь пропитана гендерными ожиданиями и предположениями.
Не склонные к рефлексии критики любят обвинять людей, подобных мне, в том, что они "одержимы" гендером. Отнюдь нет; многие из нас попросту устали от него. Меня утомила жизнь в обществе, в котором все пытаются распихать окружающих по розовым и голубым коробкам. Ярость, с которой люди оберегают эти гендерные коробки (и отчаянно пытаются обосновать их научно), просто ошеломляет. Любое высказывание, направленное против них, будет переврано, а его автор_ку выставят на посмешище. Я больше не хочу мириться с этим: моя идентичность - призыв к поискам экстренного выхода из этой ловушки.
Чаще всего люди предполагают, что гендер привязан к биологическому полу. Для большинства это означает, что гендер — то же самое, что пол, а пол определяется репродуктивной системой. Назовём это идентичным видением гендера. Для прочих, разделяющих идеи Симоны де Бовуар, гендер — это пол в социальном значении. Назовём это социальным видением гендера.
Как в случае с идентичным, так и в случае с социальным видением, ваш гендер строго определён тем, какого пола ваше тело — мужского или женского. Согласно идентичному видению, ваш гендер — это всего лишь пол, присущий телу. Согласно же социальному видению, ваш гендер жёстко привязан к тому, какого пола ваше тело, потому что общество предписывает вам социальные роли на основании того, как вы устроены. Получается, что, какое видение ни возьми, небинарных гендеров не существует — их не может существовать. Но ведь это не так.
Сперва проанализируем взгляды тех, кто считает, что гендер идентичен полу. С этой точки зрения, небинарные гендеры не могут существовать, потому что — и это считается аксиомой — все обладают либо мужским, либо женским телом. Это видение процветает на бесчисленных форумах, блогах и новостных сайтах, где можно наткнуться на абсолютно извращённые дискуссии о том, что значит быть небинарной личностью. Почти все они заканчиваются выводом, что небинарный гендер биологически невозможен. В самых злобных комментариях к этому нередко прибавляют, что все, кто заявляет о своей небинарности, просто психически больны.
Таким образом, когда я говорю: "Я — небинарная личность", невероятное количество людей, видимо, воспринимает это как "У меня нет ни мужских, ни женских половых признаков", считает это заявление абсурдным и отмахивается от него. Но в их рассуждениях кроется ошибка. Или, может, даже неприкрытая ложь. Мы постоянно сталкиваемся с воинственными заявлениями о том, что небинарные гендеры "невозможны биологически", но за фасадом этих заявлений скрывается плохая аргументация. Давайте логически проанализируем эту точку зрения:
Предпосылка 1: Гендер человека идентичен его/её набору половых признаков.
Предпосылка 2: Существует только два типа наборов половых признаков.
Вывод: Следовательно, невозможно иметь небинарный гендер.
Сразу бросается в глаза, что вторая предпосылка откровенно ложная. Научная журналистка Клэр Эйнсворт в статье 2015 года для журнала "Nature" указывает, что этот "простой сценарий" далёк от реальности:
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Как мозг делит нас на мужчин и женщин. Профессор биологии объясняет, почему пол и гендер небинарны
Иными словами, врачи, биологи и генетики не сомневаются, что отыскать природную границу между мужским и женским полом сложно, если не невозможно. Так что даже если считать, что первая предпосылка корректна, этот аргумент ничего не доказывает — нельзя сказать, что любая репродуктивная система всегда относится только к одной из двух категорий. Биологический мир куда хаотичнее, чем можно предположить, глядя на хромосомные пары XX и XY.
Однако ставить на этом точку в обсуждении рановато. Это правда, что интерсекс люди — те, чьи биологические особенности включают в себя комбинацию мужских и женских половых признаков, — существуют. Но это не приближает нас к пониманию гендерной небинарности, поскольку интерсексность не является ни достаточным, ни необходимым условием небинарности. В большинстве своём небинарные личности не являются интерсексами и не стремятся к этому.
К обсуждаемому нами аргументу прибегают, чтобы заключить, что небинарные гендеры (не интерсексность) невозможны. Но даже если и так, в нём скрывается серьёзная ошибка. В первой предпосылке термин "гендер" использован для обозначения набора половых признаков. При этом в выводе термином "гендер" обозначают социальную идентичность, а не биологическую классификацию. Если вкратце, в аргументе используется двойственное толкование понятия, а потому он некорректен.
Многие дискуссии о небинарности страдают от нехватки базового соглашения о терминологии. Без него мы оказываемся втянуты в то, что философы называют металингвистическим диспутом: это спор о том, что должно значить слово, а не о том, каков наш мир. Предположим, что вице-президент Соединённых Штатов, Майк Пенс, говорит мне после того, как в США успешно провозглашено равенство прав в браке: "Я считаю, что брак возможен только между мужчиной и женщиной". Я отмахиваюсь от его заявления, как от бреда сумасшедшего: "Что бы вы ни говорили о законе, от ваших слов он не меняется!" Любой из тех, кто будет следить за нашим спором, скажет, что мой ответ полностью выпал из контекста дискуссии. Очевидно, что бы Пенс ни подразумевал под словом "брак" (это явно что-то из библейских заповедей), это не то, что подразумеваю под ним я.
Таким же образом, достаточно ненадолго заглянуть в сообщества, которые создали и регулярно используют такие термины, как "небинарный", "агендерный", "гендерквир" и так далее, чтобы заметить, что эти термины точно никак не связаны с половыми признаками. Рассмотрим всего один пример, взятый из качественного исследования 2017 года, посвящённого трансгендерным людям (которых всё чаще называют просто "трансами"):
"Мой гендер меняется. Иногда я женщина, иногда я мальчик, иногда и то, и другое, а иногда ни то, ни другое".
Если вместо "я женщина" мы подставим "у меня есть вагина", а вместо "я мальчик" — "у меня есть пенис", то получим бессмыслицу. И всё же для того, чтобы аргумент сомневающихся оказался корректным, необходимо, чтобы понятие "гендер" относилось к набору половых признаков. Основная проблема с этим предположением (не считая того, что оно противоречит любой состоятельной семантической теории) в том, что никто в это не верит.
Сколько бы ни было громких заявлений о том, что гендер — это просто такая часть тела, на самом деле никто не придерживается идентичного видения гендера. Если бы гендер сводился к набору половых признаков, настаивать на том, что люди должны выглядеть, любить и жить определённым образом на основании гендера, имело бы не больше смысла, чем требовать, чтобы люди вели себя по-разному в зависимости от цвета глаз или роста.
Даже если половые признаки коррелируют с личностью, физическими возможностями или социальными интересами, эти корреляции нельзя приравнивать к нормативам. Как нас учил Дэвид Юм, "есть" не означает "должно". Наличие ног сопряжено с хождением, но если я захочу, я могу ходить и на руках. Наличие языка сопряжено с чувством вкуса, но я могу жить на безвкусной питательной смеси "Сойлент", и мне никто слова не скажет. Как только мы осознаём, что гендерные категории представляют собой то, как должно быть, а не только то, как есть (то есть каким является чьё-то тело), идентичное видение распадается. Принимать эти "должно" означает признавать, что гендер — это нечто большее, чем части тела.
Для людей с феминистскими взглядами идея о том, что гендер — это нечто большее, чем часть тела, не нова. Различие между полом и гендером, которое сводится к тому, что гендер — это требования, налагаемые обществом на носителей тел с теми или иными половыми признаками, уже давно обсуждается в феминистских кругах: как среди людей, занимающихся теоретическими изысканиями, так и среди активисток. И, несомненно, этот подход к осознанию гендера помог развенчать представления о том, какими женщины должны быть "по природе", и выявить повсеместную социальную дискриминацию, которой они подвергаются.
Но хотя социальное видение разделяет физические особенности тела и гендера и объявляет гендер феноменом, который по сути своей социален, это видение всё ещё прочно связывает гендер с определённым полом. Например, согласно этой теории, некто является женщиной, если общество определяет (или определяло на момент рождения) его пол как женский. И так как многие небинарные личности определены (или были определены прежде) как носители мужского или женского пола, в рамках социального видения они фактически являются мужчинами или женщинами. Они не гендерно небинарны.
Мы снова столкнулись с лингвистической неувязкой: большинство небинарных людей не утверждает, что они не определены как носители одного из двух полов или не приняли социальные роли, связанные с этим определённым полом. Что бы эти люди ни имели в виду, заявляя о своей небинарности, речь идёт не об отсутствии гендерной социализации. Что же тогда означает быть небинарным?
Существует популярное представление о том, что быть небинарным означает всего лишь не соответствовать ни одному гендеру или быть андрогинным. В маркетинговых кампаниях и социальных сетях слова "андрогинный", "гендерфлюидный" и "небинарный" часто используют как взаимозаменяемые термины. Но и этот вариант не годится: многие небинарные люди не андрогинны, а многие андрогинные люди не считают себя небинарными. Действительно, небинарные люди часто андрогинны. Но во многих случаях андрогинность всего лишь играет роль катализатора в осознании вездесущего и всеподавляющего присутствия гендера в нашей жизни — невозможно не заметить его, будучи тем, чья способность вписаться в гендерные структуры постоянно находится под прицелом испытующих взглядов.
Например, вот что случилось со мной пару месяцев назад. Выхожу я из женского туалета, а меня уже поджидает разъярённый мужчина и (как я предполагаю) его девушка. "Ты что забыл в женском туалете, мудак?! — орет он мне в лицо. — А ну иди сюда!" Я что-то ему отвечаю, неважно что, главное — отвечаю "женским" голосом. Он моментально сникает. Бормочет: "А я думал… Ты так..." — и сбегает.
Такие эпизоды в каком-то смысле показали мне, насколько гендер, который считывают с нас окружающие, ограничивает наши действия. Т.С. Элиот был прав, когда в поэме "Бесплодная земля" (1922) так писал о Тиресии, мифическом пророке, превращённом в женщину: "Я, слепец Тиресий, пройдя стезей двойной / Старик с грудями женскими, зрю и реку". Чтобы видеть гендерную реальность, нужно быть пророком Тиресием, "мятущимся меж двух своих жизней" — пересекающихся, но таких разных. Некоторые предпочитают жить в этих мирах; небинарные люди ищут альтернативу.
Я считаю, что небинарность носит открыто политический характер. Она для всех, кто желает вооружиться пониманием себя, чтобы развенчать принудительную самовоспроизводящуюся гендерную систему, которая жёстко контролирует ответы на вопросы "кем быть" и "что делать".
Кейт Мэнн в книге "Сидеть, девочка: Логика мизогинии" (2017) формулирует это следующим образом: система вознаграждает и прославляет тех, кто соответствует бинарным гендерным ожиданиям, карая и преследуя тех, кто этого не делает. Быть небинарной личностью означает противостоять этой системе на концептуальном уровне самим своим существованием.
Из этого следует, что небинарность не может базироваться на обладании андрогинными половыми признаками или соответствующем впечатлении, производимом на окружающих. Само понятие андрогинности по определению отталкивается от концепции бинарного гендера. Но принятие гендера, даже если речь идёт о принятии отказа от него, не может быть необходимым условием небинарности. Невозможно ввести понятие, опираясь на те самые концепции, которые оно стремится развенчать. В отличие от феминности и маскулинности, небинарность доступна для всех и не обязательна ни для кого. Она радикально нетрадиционалистская. Она — результат сознательного выбора.
Заявление Бекхэм раскрывает самую суть небинарности. Бекхэм не отрицает, что обладает чертами, которые ассоциируются с мужским или женским полом. Не отрицает, что следует определённой гендерной роли в обществе. Не настаивает на том, что производит впечатление андрогина.
С моей точки зрения, это высказывание лучше всего трактовать как вызов: "Почему вы настаиваете на том, чтобы рассматривать меня только сквозь фильтр гендерной бинарности?" . Это заявление освещает, пусть и ненадолго, нашу постоянную, доведённую до автоматизма привычку пользоваться бинарными гендерными категориями как окуляром, в который мы рассматриваем и оцениваем практически всё, что связано с личностью — любовные и дружеские отношения, род занятий, одежду, рост, спортивность, интеллект, характер и так далее до бесконечности.
Что оправдывает эту привычку? Почему мы продолжаем так поступать? Небинарные личности, отказываясь соответствовать бинарным категориям, поднимают эти вопросы и самим своим существованием не позволяют замять их. В то время как другие феминистки оспаривают неравноценность мужских и женских черт, подчёркивая обнаруженные аспекты гендерного неравенства, небинарное движение оспаривает необходимость этих категорий как таковых.
Чтобы свести весь мир к розовой и голубой кнопкам, мы положились на возможность вводить и поддерживать строгую классификацию таких особенностей, как внешность, выбранный имидж, проявления сексуальности, черты характера и социальные роли. Стабильность этой классификации обеспечена требованием соответствовать ей: кто не соответствует, тот карается попаданием в категорию "гендерного мусора" (автор этого термина — активист_ка Рики Уилчинс). Была придумана масса унизительных прозвищ для "гендерного мусора": dyke ("мужеподобная женщина"), fairy ("феечка"), tranny ("трансик"), sissy ("женоподобный мужчина, неженка"), queer ("человек с отклонениями, чокнутый"). Начав присваивать эти термины и использовать их для самоназвания, люди вступили на путь принятия себя, "гендерного мусора".
Небинарные личности продвинулись на один шаг дальше: они оспаривают те самые категории, которые в принципе позволяют отнести кого-то, не вписывающегося в их рамки, к "гендерному мусору".
Чтобы навязывать маскулинность и феминность, необходимо наличие мужчин и женщин. Если ставить существование этих категорий под сомнение, в частности, изобличая ложное, но повсеместное убеждение, что все вписываются в них, возникает угроза для тех, для кого тело с половыми признаками — рычаг социального контроля, и в особенности контроля того типа, который систематически поощряет представителей мужского пола за соответствие доминирующим нормам маскулинности.
Если люди осознают и примут онтологическое пространство вне гендерной бинарности, эта идеология лишится своего фундамента. Её постоянство основано на мифе, что гендер, если видеть его как набор половых признаков, определяющих пригодность личности для той или иной роли в обществе, является бинарным, универсальным и природным. Заявления о небинарности гендера, в отличие от социального его видения, порождают разрыв между половыми признаками и социальными возможностями. Они оспаривают онтологический базис гендера, равно как и его политическое оправдание.
Ничто из этого не отменяет значимости гендерного сопротивления в бинарной системе. В его силах настаивать на том, что женщины и мужчины должны иметь возможность выглядеть, действовать и просто быть такими, как они хотят, и так, как они хотят. Есть множество людей, которые считают себя мужчинами и женщинами, но при этом яростно сопротивляются гендерным нормам.
Для многих из них то, что их видят как мужчин или женщин, важно для описания того, как они социализировались в детстве, как окружающие относятся к их телам или как они сами воспринимают свои тела. И это чудесно: чем больше осадных орудий мы подведём к стенам гендерных категорий, тем лучше. Кто-то предпочитает размывать границы этих категорий изнутри; я же предпочитаю факелы и костёр. На этом барбекю места хватит всем.
Вместо того, чтобы настаивать, что мужчины и женщины могут быть кем угодно и делать что угодно, я вместе с другими небинарными людьми ставлю вопрос иначе: зачем мы вообще делим людей на мужчин и женщин? На вопрос о том, какими категориями мы можем руководствоваться, чтобы ориентироваться в обществе, невозможно ответить, просто описав наш мир, потому что этот вопрос требует решить, как именно мы будем описывать мир. Он нормативен по сути своей. Философы в течение долгого времени обсуждали, какие категории предпочтительнее других. К примеру, кажется очевидным, что в мире науки простота и объяснительная сила являются решающими факторами, когда речь идёт о выборе способов систематизации реальности.
Существование небинарности вынуждает нас пересматривать бинарные гендерные категории аналогичным образом, но с большим вниманием к моральным и политическим соображениям. Мы должны задаваться не только вопросом, каковы эти категории, но и почему они таковы, и стоит ли нам продолжать их использовать.
Приближаемся ли мы к концу гендера — такого, каким мы его знаем, каким он был возложен на нас при рождении? В те дни, когда у меня преобладают оптимистичные настроения, особенно после разговоров с моими студентами, я чувствую надежду. А порой я читаю о том, что министерство юстиции США лишает транссексуалов их прав, заявляя, что законы о дискриминации на работе не распространяются на дискриминацию по признаку гендерной идентичности. Или что администрация Трампа пытается легальным путём отказать транссексуалам в существовании, определяя гендер на основании формы гениталий при рождении. Или что Сиара Минаж Фрейзер, 31-летняя чёрная транссексуалка, стала 22-м человеком, убитым в США за свою транссексуальность за один лишь 2018-й год. В такие дни моя уверенность иссякает.
Но я твёрдо знаю, что наши гендерные системы не только сломаны — они ещё и никогда не были абсолютно рабочими. Как бинарные, так и небинарные люди страдают от того, что эти системы вредят психическому и физическому здоровью, приводят к экономическому неравенству и подпитывают сексуальное и прочее гендерное насилие. Для моего племени, гендерного мусора, особенно если речь идёт о цветных людях, они превращают жизнь в ходьбу по канату, где один неверный шаг или просто банальное невезение может привести к потере работы, харрасменту, изнасилованию, избиению или даже гибели.
Мы должны продолжать выдвигать свои вопросы к культуре, которая требует, чтобы форма гениталий младенцев оказывала влияние на всю их дальнейшую жизнь. Ну, да, "одержимые гендером".
