Каминг-аут может повлечь за собой положительные изменения в отношениях с окружающими, и в первую очередь с близкими людьми. Порой последствия каминг-аута могут быть совершенно непредсказуемыми.
Александр Тикстон не знал, что трансгендерный каминг-аут в качестве мужчины перед его родителями сподвигнет одного из них тоже выйти из шкафа. Update перевел эмоциональный рассказ от первого лица о том, какое влияние может иметь каминг-аут, и насколько разными были трудности трансгендерного перехода этих двух людей.
- Летом перед первым курсом я совершил каминг-аут как трансгендерный мужчина. Я не подозревал, что в тот же год отец совершит каминг-аут как мама.
Однажды я подвозил маму домой, практикуясь для получения водительских прав. Тогда я еще не знал, что она на самом деле была моей мамой, женщиной.
Я в миллионный раз говорил о гендерных проблемах и гендерной дисфории. О том, как я ужасно чувствовал себя, начав социальный переход - обучение моих друзей использованию правильных местоимений и моего нового имени, предоставление школе пособия о том, как вести себя с трансгендерными людьми, и так далее.
Мама дала мне дельные советы о том, как справляться с неправильной реакцией учитель_ниц и учени_ц с ноткой грусти в ее надломленном голосе.
Затем я, преодолевая дискомфорт, спросил: “Извини, если это неподобающий вопрос, но чувствовал ли ты когда-нибудь подобное?”. Она посмотрела мне прямо в глаза и ответила: “Я не буду лгать, мне это знакомо”. Ее ответ потряс меня, поскольку я думал, что мои мысли - не более чем фантазии.
Мы сидели в машине и разговаривали часами. Она рассказывала о том, как росла, женилась на моей биологической матери, и о трудностях их отношений. Однажды она попыталась совершить каминг-аут перед женой, но столкнулась с едким сарказмом и обвинениями в предательстве.
Мама вспоминала эпизоды из моего детства. В то время она была очень недовольна своим внешним видом, прибегала к изнуряющим диетам, носила мешковатую одежду, и делала постоянные самоуничижительные замечания. Все это я почти забыл. Я понял, что все эти годы она скрывала настоящую себя не только в целях самозащиты - она боялась, как я отреагирую.
Когда моя биологическая мать и я уезжали на каникулы повидаться с семьей, она надевала женскую одежду и делала макияж, чтобы на какое-то время почувствовать себя счастливой.
Однажды, когда мне было 9 лет, она забирала меня с занятия по карате. Она побрила лицо, и это меня насторожило. Я привык к бороде, и, соответственно, высмеивал ее новый вид. Я сказал, что без бороды она выглядит не так, как надо.
Спустя годы, сидя в машине, она рассказала мне, что это был один из моментов, после которого она снова закрылась в себе. Тогда она подошла ближе всего к тому, чтобы совершить каминг-аут передо мной и моей биологической матерью. Меня накрыло сильнейшим чувством вины.
Наконец, она задала вопрос, которого я так боялся: “Хочешь взглянуть на мои фотографии?”. Я с нетерпением ждал, пока она откроет их через приложение с паролем для секретных фотографий.
На первом фото была она с огромной улыбкой на лице, в блузке и очках для чтения. На второй она была в вязаном платье, на коротких каблуках, и в длинном каштановом парике, украшающим ее плечи.
Меня потрясло то, насколько прекрасна была моя мать, когда она могла свободно выражать себя. Как она была уверена в себе и счастлива. Я не видел ее такой годами. Мне казалось, что я прикоснулся к чему-то сокровенному.
Я спросил ее, знает ли моя мачеха. Та знала с самого начала их отношений, и даже помогла маме выбрать ее имя - Отэмн. Я спросил ее, как она хотела бы, чтобы я называл ее теперь - “мама” или по имени.
Но она ответила, что не уверена в том, что хочет совершить переход. Мое сердце будто надломилось. Но я понимал ход ее мыслей.
Было много причин не хотеть делать каминг-аут, которые я мог бы назвать сходу. Работа на предприятии на высокой должности - отрасль, которая не особо славится принятием маргинальных групп. Широко распространенное мнение в транс-сообществе, что только молодые люди могут совершить беспрепятственный переход. Тот факт, что трансгендерных женщин убивают, и количество убийств тревожно большое.
Решение было за ней. Но даже несмотря на понимание этого, все равно было больно думать, что проблеск радости, который я увидел, вновь исчезнет.
Я привел своих маму и мачеху на первую сессию с новой психотерапевткой. Я рассказал свою ситуацию, о детстве, об отношении к своему телу.
Она спросила моих родителей, нуждались ли они в каких-либо объяснениях, были ли у них какие-то негативные чувства по этому поводу. Мама объяснила, что испытала гендерную дисфорию на себе.
Психотерапевтка хотела сосредоточиться сугубо на моих проблемах. Но я заметил, что какое-то новое стремление возникло в глазах матери, когда ее проинформировали о процессе гендерного перехода.
У нас появилась традиция обсуждения вопросов, связанных с переходом, на кухне. Со временем я понял, что проблемы моей мамы сильно отличаются от моих собственных. Конечно, нам было что обсудить. Смена имени, побочные эффекты гормонов, других знакомых нам транс-людей, и драмы в сообществе.
Но к тому времени как я готовился к процессу юридической смены имени, она только начинала открываться перед людьми. Я разглагольствовал о бессердечных людях на вечеринках, в школе и мисгендеринге (обращение к людям не с теми местоимениями и существительными, которые они сами используют, обращение не в том роде) от жутких парней на работе.
В то же время она боролась с опасностями каминг-аута на новой работе, боязнью идти домой одной ночью, и заявлениями “держи свой переход при себе”.
Люди, как правило, добрые, говорил я, предлагая ей присоединиться ко мне в моем новом образе жизни. Однако это она прошла через проблемы с самооценкой, годы угнетения, неприятия, трансфобных средств массовой информации, языка ненависти на работе. Наши жизни были очень разные.
Примерно через год моя мама официально поженилась с моей мачехой. Я снова видел ее счастливой.
Через четыре месяца после их свадьбы мама решила совершить каминг-аут на работе, невзирая на возможные последствия. Мне было семнадцать лет, я изменил свое имя, прошел процедуру смены документов, и уже около года находился на терапии тестостероном.
Я почти завершил переход, и теперь у нее была возможность начать процесс. Тогда я был подростком и не понимал, почему ей понадобилось так много времени, чтобы принять это решение.
Чего я не понимал тогда, так это того, что мой относительно беспрепятственный переход произошел за счет ее нелегкого опыта. Это она испытала мисгендеринг в семье. Она заботилась о моей безопасности, поддерживала меня, даже когда ей самой было тяжело. Она была моей опорой, которой никогда не было у нее самой.
Сейчас мне двадцать, и я переехал. Моя мачеха беременна. В этом году мы с моим партнером отправились к моей матери на День благодарения в семейном кругу. Она общалась с гостями, шутила со своей женой, была занята праздничными хлопотами. В тот вечер никто из нас не думал о гендерной дисфории.
